Его будто прорвало. Он говорил горячо, с сияющими глазами. И будто бабочка на огонек, к нам в спальню примчал Квентин. Луис обнял его, усадил к себе на коленку и тут же продолжил под внимательным взглядом сына, изучающего лицо оживленного папы:
— Люди, представители цивилизации ори, которые открыли древним египтянам это устройство, не желали, чтобы оно попало в дурные руки… Они оставили намеки, только намеки — чтобы догадался достойный, а не кто угодно… Уроборос, мифы, математические задачи, навеваемые пирамидами…
— Подожди! — перебила я, чувствуя, что мысли не собираются в моей полусонной голове, а норовят разбежаться в разные стороны. — Подожди! Значит, Бакстер утверждал, что его похитили эти ольвы?..
— Ори, — отмахнулся муж, — наверное, правильнее называть их ори. Жители Оритана, древней гипотетической страны вроде Атлантиды.
— Ни разу не слышала ни об ольвях, ни об орях, ни об Орита… Ты меня запутал, Луис!
— Да никто, конечно, не похищал Бакстера! Он говорил совсем о другом. Я его не понял тогда. Примерно так же, как сейчас не понимаешь меня ты.
— Да, ты здорово смахиваешь на психа, — согласилась я, одеваясь. — Но ты говори, я уж как-нибудь справлюсь со своими химерами и стереотипами…
И так некстати послышался звонок в дверь, а Снаппи разразился добросовестным лаем…
— Минутку, Кейт. Это Кристиан, — пересадив Квентина со своих рук на кровать, Луис выбежал из спальни.
Сын возмущенно заревел, потянувшись рукой в сторону двери и энергично сжимая-разжимая пятерню. Еще бы — такая большая игрушка слиняла в неизвестном направлении!
Я выглянула в окно. Отсюда хорошо просматривался парадный вход нашего дома. У ворот действительно стояла машина Харриса — скромненькая неновая «Тойота»-малолитражка. Сам Кристиан, видимо, уже был запущен Луисом в прихожую: крыльцо пустовало.
Мне показалось, что все, рассказанное сейчас мужем — это какой-то бред. Иди другое объяснение — сон. Я сейчас крепко сплю и никак не могу проснуться. Так ведь тоже бывает.
На лестнице послышались голоса, и я поспешно отправилась в зал. Не принимать же гостя в спальне. «Мамкая», Квентин поковылял за мной.
— Здравствуйте, Кейт, — Кристиан аккуратно пожал мою руку.
В последнее время он старался избегать меня. И, кажется, о причине я догадывалась правильно. С одной стороны, ситуация меня беспокоила. С другой… лестно, знаете ли, сознавать, будучи «дамой под сорок», что тебя чертовски хочет интересный и красивый парень. Бодрит.
— Именно сейчас я начал рассказывать ей о трансдематериализаторе, — муж указал на кресло, и гость сел. — Ты вовремя.
— Да, я боялся, что ты уже отсыпаешься, — тихо согласился Харрис, опуская глаза и чему-то улыбаясь. — Вы что-нибудь поняли из рассказа полковника, мэм?
— Ровным счетом — ноль. Мы остановились на ольвях, которые зачем-то похитили Бакстера и увезли его на Тибет.
Мне хотелось подразнить мужа. Но тут заговорил Кристиан, причем… по-русски:
Быть может, эти электроны –
Миры, где пять материков,
Искусства, знанья, войны, троны
И память сорока веков!
Еще, быть может, каждый атом –
Вселенная, где сто планет;
Там — все, что здесь, в объеме сжатом,
Но также то, чего здесь нет…
Чейфер встряхнул головой:
— Сербский?
— Это было любимое стихотворение Андрея, — пояснил Кристиан, не сводя с меня глаз. — Моего приемного отца. Написано оно почти полтораста лет назад одним очень хорошим русским поэтом, Валерием Брюсовым.
Я, как могла, перевела для Луиса примерный смысл стиха. На французском. Надо сказать, родной язык моего папы я основательно подзабыла, хотя понимать — еще понимала. А по-английски говорила, но неважно.
— Упс! — Чейфер подставил чашку, и я налила ему кофе. — Так ты, считай, все и сказал уже. К этому я могу только добавить, что устройство в той пирамиде делает возможным невозможное. А именно: перед тем, как сменить дислокацию, ты попадаешь в мир собственной причины.
— Полковник, сэр! — (Луис, по-моему, издевался, и я дала ему это понять, вложив в свой тон как можно больше иронии.) — Отставить казарменную лексику. «Дислокация»!..
Но вмешался Кристиан:
— Кейт, просто это действительно нелегко объяснить вот так, сразу. Видите ли, есть такое древневосточное учение об акупунктуре. Вы, как врач, должны прекрасно о нем знать, хотя оно нетрадиционно…
Я кивнула. Он продолжал, а Луис с облегчением откинулся на спинку дивана и принялся за свой кофе:
— Корейский либо китайский доктор, мастер акупунктуры, скажет вам так: чтобы привести в норму работу какого-либо органа в человеческом теле, нужно воздействовать на так называемый «меридиан», отвечающий за этот орган. На примере Эндрю, моего отчима, всю жизнь мучившегося после серьезной травмы позвоночника, я видел, что это работает. Но древние врачи не разделяли понятий «человек» и «природа». Древние философы утверждали: «Что на небе, то и на Земле», а доктора продолжали: «Что на Земле, то и в человеке». Мы для ее масштабов — лишь молекулы. Но живем по единым с нею законам…
Квентин, оттолкнув от себя игрушечный паровозик, полез к нему на колени, даже не спрашивая, хочется ли гостю такой компании. Ребенок словно прислушивался к его словам. Смешно, однако сын как-то уж очень внимательно следил за губами Кристиана и даже прищуривался, хмуря брови. Харрис подул ему в макушку и снова повернулся ко мне:
— Земля исчерчена невидимыми для нашего глаза линиями-меридианами. И они не совпадают с географической сеткой на глобусе. Их «узловые» точки можно отследить по расположению древних (и не очень древних) святилищ. Ученые по сей день ломают головы о предназначении храмов, капищ… да и тех же пирамид, в конечном счете. Гипотез тьма. И не факт, что верный ответ — только один. Потому что любое помещение можно использовать сразу в нескольких целях, невзирая на то, что оно имеет и основную функцию. Правда, сторонники фэн-шуй сейчас подвергли бы меня освистанию. Ну, не в этом суть, Кейт. А суть в том, что святилища, построенные в нужных местах, вбирают в себя нужные энергии из пространства и перенаправляют их затем в нужном направлении. По незримому меридиану.